go fuck yourself
Мало верится в то, что это моя жизнь, и она проходит. Я не могу поверить также, что уже пять лет живу здесь одна, а чем я занималассь эти пять лет не очень понимаю. Действительно пыталась как-то пережить одиночество и свои страхи, а в результате видимо все пять лет так и просидела в своей комнате. Я открываю свои лекции из Сорбонны и ничего не помню из того, чему меня там учили, не помню как я писала эти эссе, Кита не помню и наших дурацких отношений тоже не помню, а ведь со всех этих событий прошло 2-3 года. Забывать вообще кажется стала много, а может быть дело не в состоянии памяти, а просто весь этот опыт переезда сделал из меня какой-то комок переживаний и одиночества, и все мое существо стремится этот опыт забыть.
Я провела неделю с семьей Тома недалеко от Тулузы, в прекрасном месте вдали от всего, 21 гектар зеленого пространства, лес, пруд, бассейн в тени деревьев, два дома, в одном жили мы, в другом - хозяева участка, Франсис и его жена Доминик, и их маленькая внучка Изия. И прекрасная собака Эльза. Никому не было понятно из моих друзей и моей семьи (из тех, кто знал, что мы с Тома расстались), почему я поехала, но когда он просил меня об этом последнем одолжении, мне это все казалось очень логичным. Семья его до сих пор не в курсе. Первые три дня я чувствовала себя ужасным человеком, как будто своим присутствием в этом месте я вру его семье, и ему тоже делаю больно, и сама себе напоминаю об этом разрыве, вместо того чтобы как нормальные люди двигаться дальше со своей жизнью. На четвертый, если не изменяет память, вечер семья Тома пригласила Франсис и Доминик выпить на террасе нашего дома. Мы сидели вокруг круглого стола, над нами - навес из плетеной проволки и винограда. Я слушала разговор в пол-уха, опять видимо жалела себя и свою бессмысленную жизнь, когда Доминик пришлось уйти укладывать спать Изию, Франсис остался один с нами, и вдруг он неожиданно признался, что у его жены болезнь Альцгеймера и поэтому она такая странная. Что она была странная я не заметила, да и тогда поймала себя на мысли, что я вообще мало заинтересовалась и ей, и им, и их укладом жизни, видимо было занята лелением своих крайне важных переживаний. Я помню на меня в тот момент свалилась и непомерная жалость к милой доброй Доминик, которая должна каждый день до определенного момента жить с осознанием того, что с ней происходит, плюс отрывочные воспоминания из Still Alice, который выжал из меня немало слез, и впервые помог понять суть этой болезни, и еще одновременно негодование на себя - как можно было докатиться до такого состояния эго-центричности, чтобы потерять вообще какой-либо интерес к окружающему миру и людям? Я ведь даже не пытаюсь никого понять или узнать, и пока кто-то не сделает усилия узнать меня, у меня никаких отношений с человеком и завязаться не может. Перед моим носом, у живущих в соседнем здании людей разыгрывалась драма всех их жизни и всей их любви, а я не только ничего и не почувствовала, но и вообще не заинтересовалась этими людьми. После ухода Франсис мать Тома расплакалась, потому что ее мама тоже болела этой болезнью, и Мари-Доминик ужасно боится тоже ей заболеть. Как же это я, считающяя, что самое ценное в этой жизни это человеческие истории, докатилась до такой степени безразличия к тому, что происходит вокруг меня.
После этого эпизода я смогла наконец понять в каком удивительно красивом месте я нахожусь, с какими прекрасными людьми, и что мне надо срочно менять собственное отношение к своей жизни.
На этой ноте и в связи с вышеупомянутым (и для тех моих близких друзей, кто это читает, упомянутым в тысячный раз) расставании, я хотела бы еще записать и не забыть прекрасную семью Тома. Мари-Доминик и Пьер, его родители, Александра и Камий, старшие сестры, Давид и Гиойм, мужья сестер. Всем бы так любить друг друга и наслаждаться компанией друг друга. Талантливые, милейшие люди, которые за 2 года стали такими родными, что расставаться с ними будет не менее больно, чем с самим Тома. Они с самого начала, казалось, были готовы меня взять в свою семью, заботиться обо мне как о родной, и мне очень больно знать, что я это теряю. Но я знаю, ради чего.
Необходимо:
a) записывать все, что я хочу оставить в себе, потому что пройдет время и все забудется
б) начать искренне интересоваться людьми
Я провела неделю с семьей Тома недалеко от Тулузы, в прекрасном месте вдали от всего, 21 гектар зеленого пространства, лес, пруд, бассейн в тени деревьев, два дома, в одном жили мы, в другом - хозяева участка, Франсис и его жена Доминик, и их маленькая внучка Изия. И прекрасная собака Эльза. Никому не было понятно из моих друзей и моей семьи (из тех, кто знал, что мы с Тома расстались), почему я поехала, но когда он просил меня об этом последнем одолжении, мне это все казалось очень логичным. Семья его до сих пор не в курсе. Первые три дня я чувствовала себя ужасным человеком, как будто своим присутствием в этом месте я вру его семье, и ему тоже делаю больно, и сама себе напоминаю об этом разрыве, вместо того чтобы как нормальные люди двигаться дальше со своей жизнью. На четвертый, если не изменяет память, вечер семья Тома пригласила Франсис и Доминик выпить на террасе нашего дома. Мы сидели вокруг круглого стола, над нами - навес из плетеной проволки и винограда. Я слушала разговор в пол-уха, опять видимо жалела себя и свою бессмысленную жизнь, когда Доминик пришлось уйти укладывать спать Изию, Франсис остался один с нами, и вдруг он неожиданно признался, что у его жены болезнь Альцгеймера и поэтому она такая странная. Что она была странная я не заметила, да и тогда поймала себя на мысли, что я вообще мало заинтересовалась и ей, и им, и их укладом жизни, видимо было занята лелением своих крайне важных переживаний. Я помню на меня в тот момент свалилась и непомерная жалость к милой доброй Доминик, которая должна каждый день до определенного момента жить с осознанием того, что с ней происходит, плюс отрывочные воспоминания из Still Alice, который выжал из меня немало слез, и впервые помог понять суть этой болезни, и еще одновременно негодование на себя - как можно было докатиться до такого состояния эго-центричности, чтобы потерять вообще какой-либо интерес к окружающему миру и людям? Я ведь даже не пытаюсь никого понять или узнать, и пока кто-то не сделает усилия узнать меня, у меня никаких отношений с человеком и завязаться не может. Перед моим носом, у живущих в соседнем здании людей разыгрывалась драма всех их жизни и всей их любви, а я не только ничего и не почувствовала, но и вообще не заинтересовалась этими людьми. После ухода Франсис мать Тома расплакалась, потому что ее мама тоже болела этой болезнью, и Мари-Доминик ужасно боится тоже ей заболеть. Как же это я, считающяя, что самое ценное в этой жизни это человеческие истории, докатилась до такой степени безразличия к тому, что происходит вокруг меня.
После этого эпизода я смогла наконец понять в каком удивительно красивом месте я нахожусь, с какими прекрасными людьми, и что мне надо срочно менять собственное отношение к своей жизни.
На этой ноте и в связи с вышеупомянутым (и для тех моих близких друзей, кто это читает, упомянутым в тысячный раз) расставании, я хотела бы еще записать и не забыть прекрасную семью Тома. Мари-Доминик и Пьер, его родители, Александра и Камий, старшие сестры, Давид и Гиойм, мужья сестер. Всем бы так любить друг друга и наслаждаться компанией друг друга. Талантливые, милейшие люди, которые за 2 года стали такими родными, что расставаться с ними будет не менее больно, чем с самим Тома. Они с самого начала, казалось, были готовы меня взять в свою семью, заботиться обо мне как о родной, и мне очень больно знать, что я это теряю. Но я знаю, ради чего.
Необходимо:
a) записывать все, что я хочу оставить в себе, потому что пройдет время и все забудется
б) начать искренне интересоваться людьми